В 2017 году цифровая революция вошла в решающую фазу — к интернету подключился каждый второй житель Земли. Сегодня у России появился уникальный шанс реализовать свой потенциал и занять достойное место среди лидеров цифровой революции – экономический эффект от цифровизации экономики России может увеличить ВВП Страны. Так, объем цифровой экономики России к 2025 году может возрасти до 9,6 триллиона рублей (в ценах 2015 года) с 3,2 триллиона рублей в 2015 году, доля цифровой экономики в ВВП России таким образом увеличится с 3,9% до 8-10%, отмечается в отчете McKinsey «Цифровая Россия: новая реальность».
В отчете показано, насколько быстрым становится развитие цифровой экономики в России. С 2011 по 2015 годы объем цифровой экономики увеличился с 2 до 3,2 триллиона рублей, или с 2,6% до 3,9% от ВВП. Однако в США, Китае и странах ЕС этот показатель в 2-3 раза выше (10,9%, 10% и 8,2% соответственно).
По уровню цифровизации частных компаний Россия также отстает от ведущих стран. Объем инвестиций частных компаний в развитие цифровизации составляет всего 2,2% от ВВП, в то время как в США он достигает 5%, в странах Западной Европы – 3,9%, в Бразилии – 3,6%.
Среди стратегических инвестиционных приоритетов самым крупным представляется повышение эффективности и устойчивости операционной деятельности.
Расходы на проекты цифровой трансформации бизнес-процессов, продуктов и организаций, по прогнозам аналитиков IDC, достигли в 2022 году 1,8 трлн долл., что на 17,6% больше, чем в 2021 году. В течение ближайших нескольких лет такой темп роста сохранится, считают аналитики.
Более 620 млрд долл. направлено на проекты в области поддержки и инфраструктуры операционных отделов, интеллектуального производства и оптимизации цепочек поставок. Еще более 300 млрд долл. направлено в развитие технологий взаимодействия с клиентами. Самый быстрый рост при этом наблюдался в узких сегментах наподобие ускоренного страхования (27,4% в год) и юридических вопросов (27% в год).
Почти 30% инвестиций приходится на отрасли дискретного и непрерывного производства. За ними по объему инвестиций следуют профессиональные услуги и розничная торговля. В коммунальной промышленности и банковской сфере вложения в проекты цифровой трансформации превысят 100 млн долл. Среди регионов по объему инвестиций лидируют США (почти 35% мирового объема), Западная Европа и Китай.
Отрасли с наибольшими инвестициями в проекты цифровой трансформации
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 10 июня. /ТАСС/. Отбор проектов по развитию цифровой экономики в российских регионах, которые получат поддержку в рамках нацпроекта «Цифровая экономика», состоится во второй половине 2019 года. Об этом рассказал замглавы Минкомсвязи Евгений Кисляков в общероссийскому порталу «Будущее России. Национальные проекты» на ПМЭФ-2019. ТАСС выступает оператором портала.
В нацпроекте предусмотрено проведение в этом году отбора минимум 20 проектов развития цифровой экономики в регионах РФ для оказания поддержки. Также запланирован отбор не менее 20 проектов по преобразованию приоритетных направлений экономики и социальной сферы.
«Это точно будет вторая половина года», — сказал замглавы Минкомсвязи в ответ на вопрос о сроках проведения отборов.
Согласно нацпроекту, дорожные карты по «сквозным» цифровым технологиям должны быть утверждены до 30 июня этого года, документы должны учитывать потребности ведущих компаний в области цифровой экономики.
В нацпроекте «Цифровая экономика» выделяются девять «сквозных» цифровых технологий: «большие данные» (big data), нейротехнологии и искусственный интеллект, системы распределенного реестра (блокчейн), квантовые технологии, новые производственные технологии, промышленный интернет, компоненты робототехники и сенсорика, технологии беспроводной связи (в частности, 5G), технологии виртуальной и дополненной реальности (VR и AR). Эти технологии считаются наиболее перспективными, их применение ведет к радикальным изменениям существующих рынков, а также к появлению новых.
Частные инвестиции в цифровую экономику России
Кроме того, нацпроектом «Цифровая экономика» запланировано привлечение частных инвестиции в «сквозные» цифровые технологии в России: к 2020 году они должны составить не менее 50 млрд рублей, а к 2022 году — не менее 120 млрд рублей.
Замминистра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ считает, что достижение этих показателей вполне реально. «Большинство мер поддержки в программе напрямую предусматривают софинансирование проектов по внедрению готовых решений со стороны бизнеса в размере не менее 50%. Мы хотим внедрять только те решения, которые финансово поддержаны соответствующими участниками рынка, то есть когда рынок понимает и готов вкладывать в использование этой технологии», — пояснил он.
Среди предусмотренных мер поддержки также — льготное кредитование. «Здесь на 1 бюджетный рубль мы планируем получить до 10 рублей внебюджетных», — уточнил он.
МОСКВА, 30 сентября. /ТАСС/. Объем инвестиций компаний в цифровую трансформацию за последние десять лет вырос в мире в 20 раз. Об этом сообщил руководитель проектов по цифровизации и предиктивной аналитике Siemens в России Дмитрий Большов в ходе онлайн-конференции «Иннопром».
«С одной стороны все точно знаем, что ценность цифровизации — неоспорима. С другой стороны есть такая интересная вещь как парадокс Солоу. За последние десять лет инвестиции в цифровизацию увеличились порядка в 20 раз, а увеличение производительности труда произошло только в три раза. С первого взгляда кажется, что цифра не пропорциональная и получается, что цифровизация не имеет той ценности, о которой мы говорим», — сказал Большов.
При этом он отметил, что с его точки зрения процесс цифровизации — это процесс непрерывных улучшений, дающий добавленную стоимость, но должны быть и сроки реализации процесса.
«С моей точки зрения процесс цифровизации — это процесс непрерывных улучшений и он шаг за шагом дает добавленную ценность. Под словом «цифровой проект» мы понимаем, что у него должны быть входные и выходные данные, в том числе и сроки. Мы можем ставить какие-то вехи, когда мы сможем мониторить: идем мы в правильном направлении или нет. Традиционные проектные подходы менее эффективны», — уточнил Большов.
«Если мы говорим об использовании пилота, то он работает на тех цифровых проектах, которые являются автономными и легко тиражируемыми. Пилот может не всегда отвечать на вопрос будет ли проект эффективным», — сказал в ходе конференции руководитель направления «Цифровизация» Siemens в России Илья Антонов.
От отметил, что есть цифровые проекты, просчитать сроки возврата инвестиций в которые невозможно.
Среди проблем в процессе цифровизации он указал на повышенные ожидания заказчиков. «По поводу ошибок — это попытка действовать раздельно заказчику, вендору и интегратору. Если кто-то сидит и ждет, то эффект может быть не тот, который изначально ожидался», — отметил Антонов.
Компания Siemens начала процессы цифровизации пять лет назад сразу на 30 производственных площадках по всему миру, отметил консультант по цифровизации Siemens Евгений Карякин.
«Цифровизацию официально начали пять лет тому назад. У нас 30 производственных площадок в мире. По цифровизации мы внедряем все процессы на всех площадках одновременно», — отметил Евгений Карякин. — Цифровизация должна быть неразрывно связана с бизнес-целями компании. Цифровизация не должна проводиться ради самой цифровизации. Siemens пытается с заказчиком вместе ответить на вопрос нужна ли ему цифровизация для развития бизнеса».
По словам эксперта по управлению производством Siemens AG Вальдемара Тауфенбаха, компания, например, на заводе в Амберге (Германия) внедрила ряд цифровых технологий, среди которых цифровые двойники производства и продукта для виртуального моделирования, автоматизация процесс и предиктивное качество продукции.
Компаниям для выживания придется более активно внедрять цифровые технологии
МОСКВА, 30 октября. /ТАСС/. Частные компании должны более активно внедрять цифровые технологии и более комплексно подходить к этому вопросу для выживания в условиях риска экономического кризиса. Об этом говорится в исследовании международной консалтинговой компании PwC «Цифровизация частного бизнеса в странах Центральной и Восточной Европы», которое имеется в распоряжении портала «Будущее России. Национальные проекты» (оператором является ТАСС).
Исследование PwC основано на опросе руководителей 600 частных компаний региона, в том числе 90 российских.
Значимость не гарантирует внедрение
Согласно исследованию, российский частный бизнес разделился в своих прогнозах относительно экономической ситуации в будущем: 42% респондентов считают, что экономика России будет расти, а 45% не ожидают изменений.
«В отличие от других стран Центральной и Восточной Европы Россия в целом прогнозирует более сдержанные темпы экономического роста, что объясняется внутренними и внешними факторами, влияющими на развитие страны», — отметил партнер, руководитель практики по оказанию услуг частному бизнесу PwC в России Алексей Фомин.
При этом одним из главных драйверов развития рынка для 61% российских компаний является цифровизация бизнеса, под которой 59% опрошенных понимают в первую очередь автоматизацию процессов.
Тем не менее многие частные компании пока находятся на начальном этапе цифровизации, указывают в PwC.
Согласно опросу, 59% руководителей в России считают, что за счет цифровизации смогут повысить качество бизнес-процессов, 27% рассматривает цифровизацию как инструмент анализа данных для предоставления специализированных продуктов и услуг. Однако только 33% относятся к цифровизации более дальновидно и придают особое значение комплексным цифровым решениям.
«Результаты опроса показали, что многие руководители компаний рассматривают цифровизацию как техническое средство для решения отдельных вопросов (например, повышения эффективности цепочки поставок). Однако если включить цифровизацию в стратегию развития всей компании, то можно получить больший экономический эффект. Это особенно актуально в период приближения экономического кризиса, который требует от компаний реорганизации и обновления для подготовки к следующему периоду роста», — отмечают авторы.
PwC выделяет «большую восьмерку» цифровых технологий, которые будут иметь первоочередное значение для бизнеса в ближайшие три-пять лет: искусственный интеллект, дополненная и виртуальная реальности, робототехника, интернет вещей, блокчейн, дроны и 3D-печать.
При этом исследование выявило разрыв между уровнем значимости (который осознают компании) и фактическим использованием некоторых передовых технологий. Например, в России 63% частных компаний считают, что дополненная реальность — наиболее значимое цифровое решение, но используют технологию лишь 8%. Похожая ситуация складывается и с виртуальной реальностью (43% против 8%), дронами (45% против 12%) 3D-печатью (25% против 10%) и блокчейном (22% против 9%).
«Стремительное появление новых технологий существенно влияет на развитие компании, отраслей промышленности и поведение потребителей. Руководители компаний осознают этот тренд и учитывают его при стратегическом планировании. Однако не все из них готовы внедрять и использовать новые технологии в реальной жизни», — говорится в исследовании.
Как ожидают в PwC, использование искусственного интеллекта может привести к резкому увеличению ВВП в ряде стран к 2030 году (например, потенциальный прирост в Китае может составить до 26%). «Искусственный интеллект помогает компаниям модернизировать линейку продуктов и стимулирует потребительский спрос за счет повышения уровня персонализации и доступности товаров. Это относится не только к производителям товаров, но и к компаниям, оказывающим различные виды услуг», — поясняют эксперты.
Однако пока 86% руководителей в России расценивают влияние искусственного интеллекта на деятельность компаний незначительным. Технология виртуальной реальности не рассматривается серьезно 57% опрошенными в России.
Как показало исследование, компании не намерены значительно вкладываться в цифровые решения для своего бизнеса. В России лишь 22% планирует направить более 5% своих инвестиций на цифровизацию. Инвестировать менее 1% готовы также 22%, а 34% компаний готовы потратить 1-3% своих инвестиций на эти цели. Для сравнения, в Скандинавии 39% частных компаний планируют тратить более 5% инвестиций на цифровые решения.
При этом большинство опрошенных компаний в России планируют финансировать цифровизацию за счет внутренних ресурсов (70%). Эксперты указывают, что в текущей ситуации такой путь сопровождается риском, потому что компаниям в условиях спада могут понадобиться ресурсы на другие цели.
Банковские кредиты на цифровизацию готовы взять 9% российских компаний. В PwC указывают, что в ситуации, когда невозможно спрогнозировать начало экономического спада, существует большая вероятность повышения процентной ставки кредитными организациями, поэтому частным компаниям следует рассмотреть альтернативные варианты привлечения инвестиций в цифровые технологии.
Однако в России компании вообще не готовы привлекать ресурсы на цифровизация путем выпуска акций, облигаций и других ценных бумаг на рынке капитала, но 9% могут рассмотреть вариант привлечения средств за счет прямых инвестиций или венчурного капитала. Для сравнения — в Африке вариант прямых инвестиций рассматривают в качестве источника для финансирования цифровизации 23,5% компаний, а на Ближнем Востоке -15%.
В исследовании отмечается, что немало компаний Центральной и Восточной Европы в настоящее время переживают экономический подъем, и это заслуга их руководства. Однако то, что помогает компаниям расти в настоящее время, может оказаться недостаточным для преодоления будущих трудностей, предостерегают эксперты. Для процветания бизнеса руководство компаний должно соответствовать изменяющимся условиям в период кризиса и цифровизации.
По данным исследования, лишь 49% российских руководителей считают, что состав консультативного или наблюдательного совета компании соответствует задачам поддержки цифровой стратегии.
Во что инвестируют в цифровой экономике
Время на прочтение
Не знаю, почему автор выбрал эту картинку, но она — оригинальная обложка статьи.
Из статьи вы узнаете:
- почему вложения в ИТ менее рискованные, чем в любые другие отрасли
- когда именно входит инвестор, а когда ему рановато это делать
- почему венчур бывает лишь в ИТ и биотехе и больше нигде
- и ещё несколько интересностей.
Когда говорят о цифровой экономике, все вспоминают книгу William Janeway «Капитализм в инновационной экономике», которая с 2012 года входит в золотую библиотеку Financial Times. Книга основана на исследовании доктора У. Дженвея, где изучены как устройство цифровой экономики, так и источники и механизмы её финансирования.
Уильям Дженвей собственной персоной.
Основная мысль книги состоит в том, что венчурный капитал пошёл в цифровую экономику не потому, что там больше рисков, а потому, что на самом деле там меньше рисков, чем в других отраслях экономики, когда дело касается исследований и разработок. Венчурные капиталисты готовы финансировать инновационные компании не потому, что они внезапно загорелись идеей рисковать всем, а из-за простого факта:
Технологии на базе Интернет связали государства и многие крупные компании настолько крепко и неразрывно, что те вынужденно приняли на себя часть рисков ИТ-отрасли.
Это шикарные гарантии, которых нет больше нигде.
Новые технологии не несут рисков? Реально?
Для стартапов (особенно) ранних стадий технологии вообще не критичны — это кирпичики, которые валяются бесплатно на дороге. Так же, как можно незаметно подключиться к сети электропередачи и поставщик этого не заметит, так и стартап с небольшим охватом совершенно просто воспользуется:
- интернетом (бесплатной технологической инфраструктурой) Кстати, с GPS всё не так просто, потому что внутри GPS плотно сидят военные, но именно благодаря их бюджетам мы имеем бесплатную гражданскую геолокацию по всей планете.
- ПО с открытым исходным, использование которого снижает примерно до нуля технологический барьер входа в отрасль. Модели с открытым исходным кодом теперь начали использоваться в других отраслях, таких как аппаратные средства и биотехнологии;
- облачными вычислениями, где на базе типовых конструкторов ресурсов быстро проверят свои гипотезы и найдут (или нет) бизнес. Стоимость облака начинается с нуля и растёт линейно размерам бизнеса;
- современными языками программирования высокого уровня, что упрощает их использование для менее опытных программистов. Опять же: конструкторы сайтов и приложений позволяют стартапам быстро добегать до проверенных на рынке решений.
В результате само
слово «технология» (применительно к стартапам ранней стадии) стало неправильным.
Слишком много людей по-прежнему считают, что цифровая экономика, это одиночки-учёные, которые что-то там изобретают и пользуются весьма непонятными технологиями для этого. В лабораториях это, возможно и так, но в цифровой экономике — отнюдь.
Тот факт, что технология коммодитизируется, ещё не означает, что это не проблема. Нужен талант для сборки идеи инновационным образом, но на базе доступных технологий. Настоящие инновации начинаются тогда, когда коммодитизированные технологии перестают соответствовать потребностям растущей компании. Джефф Безос в своем письме в 2010 году акционерам Amazon писал:
Хотя многие из наших систем основаны на новейших исследованиях в области компьютерных наук, этого часто недостаточно: наши архитекторы и инженеры часто пользуются ещё не утверждёнными наукой изобретениями. Многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся, не имеют решений в учебниках и поэтому мы — с огромным удовольствием — изобретаем новые решения.
Традиционные компании
Чтобы понять, почему венчур пришёл в цифровую экономику несмотря на научные и технологические риски, сначала разберёмся, как растёт компания в нецифровой экономике.
Риски в обычной компании. По вертикали указан относительный вес рисков в части НИОКР на разных этапах зрелости стартапа, а по горизонтали — этапы зрелости компании
Вначале технологические и маркетинговые риски имеют одинаковый вес: необходимо как создавать продукт, так и рассказывать о нём потенциальным инвесторам, сотрудникам и клиентам. Это в теории.
На практике государственные бюджеты (в виже госпрограмм, грантов и субсидий) покрывают расходы на некоторые исследования продукта и позволяют компании быстрее перейти на этап разработки, что компенсирует значительную часть технологического риска на ранней стадии. Это уменьшает потребность в начальном капитале, который часто исходит от отдельного инвестора или из свободного денежного потока существующей компании. Посмотрите, как Джо Макмиллан, в сериале Halt & Catch Fire, взломает Cardiff Electric, чтобы получить денежный поток и создать портативный компьютер.
Кадр из сериала «Halt & Catch Fire» (сезон 1)
На следующем этапе вес научно-технического риска сводится к нулю, и весь риск теперь находится на другом фронте: маркетинг и дистрибуция. Это связано с тем, что продукт полностью разработан и упакован еще до вывода на массовый рынок (в сериале это видно, когда Джо Макмиллан заключает сделку с сетью розничных магазинов только после того, как продукт готов). То есть, риск не найти платежеспособный рынок для продукта — самый важный. Опять НИОКР идёт мимо.
В традиционной экономике частным инвесторам достаточно показать работающий прототип, который можно пощупать (например, на компьютерной выставке COMDEX, см. Halt & Catch Fire) и добавить любое исследование рынка от маститой компании, где видно, что рынок есть и он растёт. Всё: инвестор готов дать денег на маркетинг и реализацию. Где же тут риск неверной технологии? Его нет.
Если маркетинговые и дистрибьюторские усилия были успешными и стартап наконец-то нашёл свою платежеспособную нишу (достиг «market fit»), он переходит на новый этап развития — доминирование. Обычно в это время его выводят на IPO (напомним: в традиционной экономике IPO проводят чаще всего на ранней стадии).
Тут важно пояснить, что доминирование — единственный способ защиты от риска появления новых технологий. Только когда компания — лидер в своей нише, её масштаб достаточно велик, чтобы держать конкурентов на расстоянии. У лидера всегда есть много денег на рекламу, чтобы промывать клиентам мозги, чей айфон самый лучший. Более того, компания-лидер может специально заниматься повышением барьера для входа конкурентов в нише (патентование, скупка стартапов, намеренное игнорирование инновационных решений в своей продукции или ещё чего похуже). Так она удерживает научно-технический риск на низком уровне: просто никто не слышит более инновационных и полезных новичков в тени огромного лидера.
Технологический риск здесь может расти, но он все же остаётся ниже 50%: это риск, который компания предпринимает для внедрения инноваций в области эффективности (таким образом, освобождая капитал и зарабатывая больше денег для своих акционеров) или инновации новых версий продукции (отгрузка новых продуктов, которые помогают держать конкурентов на расстоянии).
В этот период единственной опасностью является конкурент, который готов нести более высокий уровень технологического риска и тем самым сломать барьер для входа своим радикально инновационным продуктом.
Так, например, японские автопроизводители уничтожили американский автопром в 1970-х.
В результате технологический риск почти никогда не финансируется инвесторами:
1) первый этап частично финансируется государством;
2) промежуточные этапы связаны с более заметными рисками в маркетинге и сбыте;
3) на последнем этапе операционная эффективность и обновление финансируются за счет свободного денежного потока нового стартапа.
Цифровые компании
Теперь давайте посмотрим на цифровые (технологические) компании. Вот соответствующая схема:
В сравнении с традиционными у «цифровых» стартапов есть 3 основных отличия:
1) Серая зона слева — разработка MVP. Тут стартаперы подбирают правильную комбинацию коммодитизированных технологий и всё это время можно не открывать юрлицо вообще. В результате бизнес начинается намного позже по сравнению с развитием продукта в традиционной экономике, а создание компании приходится на период, где уровень технологического риска уже очень низок. И потенциальные потери инвесторов — тоже.
2) Нахождение стартапом своей платежеспособной ниши («market fit») происходит гораздо раньше, чем в традиционных компаниях. Это связано с тем, что технологические предприниматели превратили развитие клиента в науку: хакинг роста аудитории и даже краудфандинг — мощные инструменты, которых нет в нецифровой экономике в принципе.
Вместо того, чтобы завоевывать рынок массовым маркетингом (=отложенный market fit), достаточно найти ранних последователей (=ранний market fit) и вырасти на обратной связи этого сообщества (= пересечение «долины смерти»).
3) Цифровой стартап занимает доминирующее положение раньше традиционного по одной простой причине: победитель получает все.
В цифровой экономике лидер тот, кто бежит быстрее. Поэтому в ИТ-стартапах такая большая отдача на инвестиции.
Есть по крайней мере четыре причины, по которым цифровые компании имеют тенденцию расти экспоненциально.
Эффект масштаба, который привёл к падению стоимости продаж в Amazon.
Эффект масштаба. Несколько веков истории показали, что чем больше масштаб сбыта, тем дешевле стоимость производства продукции.
Правда, тут есть свои пределы: спрос перестаёт расти экспоненциально, фабрики достигают своей максимальной мощности, логистик усложняется, новые клиенты становятся более сложными для конвертации, масштаб перестает быть преимуществом и превращается в обязательство — поэтому большинство компаний не могут выйти за рамки определенной доли рынка. Ну это так, к слову.
Падение стоимости продаж Amazon (см. рисунок выше) иллюстрирует эффект масштаба в традиционной отрасли, такой как розничная торговля.
Данные. Чем больше растет бизнес, тем больше данных он может собирать с разных участков, особенно от своих клиентов. Эти данные могут быть возвращены в цепочку поставок компании для обучения алгоритмов, которые постоянно совершенствуются с точки зрения точности и скорости обработки. Другими словами, чем больше ваш бизнес, тем больше данных вы собираете, и тем дешевле и точнее ваши внутренние операции за счёт машинного обучения. Именно поэтому машинное обучение стало главной технологией масштаба, лежащей в основе бизнес-моделей технологических компаний.
Виральность. Это не то же самое, что сетевые эффекты. Сетевые эффекты это про то, когда чем больше пользователей продукта, тем он ценнее и от на эту ценность приходит ещё больше пользователей. Виральность это про то, когда сами пользователи занимаются распространением продукта бесплатно. Например, в бизнес-модели Dropbox есть сетевые эффекты, но их главный трюк роста основан на виральности: новому пользователю дают бесплатное место в облачном хранилище, если он пригласил друзей.
Когда компания начинает получать прибыль (много прибыли), её маркетинговые и сбытовые риски перестают быть критичными, а вот риск потери гибкости при резкой необходимости перехода на новую технологическую платформу или инфраструктуру выходит на первый план. Ну или высокая стоимость внутренних транзакций — туда же, приходится внедрять машинное обучение, а то обгонят конкуренты из Азии 🙂
В конце концов оказывается, что технологический риск повышается вместе с долей рынка у доминирующей компании.
Увеличение прибыли, как правило, защищает её, но:
- технологические риски достигают максимума, когда компания занимает полностью весь рынок (см. статью McKinsey ), и
- поскольку клиенты компании-лидера в ИТ-отрасли почти мгновенно сменят продукт или услугу при желании, ей приходится бесконечно улучшать производительность, создавать новые функции, выпускать новые продукты и постоянно совершенствовать удобство пользования всем этим (гипотеза Red Queen).
Очевидно, существует корреляция между очень высокой конкурентоспособностью в цифровой экономике и небольшим количеством технологического риска, который присутствует на ранних стадиях развития стартапа.
Маркетинговые риски очень высоки, потому что клиентов цифровой экономики на порядки сложнее привлечь и удержать, чем в традиционной экономике.
Поэтому чем активнее стартаперы максимально снижают технологические риски и используют готовые технологии типа Интернет или опенсорса (низкий барьер входа в цифровую экономику) тем больше становятся риски маркетинга и дистрибуции, а также растёт конкурентное давление в любой нише цифровой экономики. Вот причины, по которым программное обеспечение ест мир.
Программное обеспечение ест мир, потому что оно коммодитизировано.
Netflix также создает барьер для входа, поскольку он создает оригинальный контент, но опять же он работает на рынке, где увеличение прибыли трудно поддерживать, в основном из-за действующих ограничений правообладателей и сложившихся правил.
Технически метод возведения барьеров для входа основывается на двух столпах:
1) закрытые экосистемы типа Google (Search, Gmail, Maps, Chrome, YouTube) или Apple (iPhone, App Store, iTunes);
2) бизнес-модель двусторонней платформы, разработанная такими компаниями, как Google (пользователи / рекламодатели), Amazon (продавцы / покупатели) и Uber (водители / пассажиры).
Как технологические компании справляются с беспрецедентными уровнями технологического риска на больших масштабах? Это еще одно отличие от традиционных видов бизнеса.
Поскольку барьеры для входа не так высоки, как в традиционной экономике, компании не могут полагаться только на эффективность и частое обновление ассортимента. Им нужно серьезно относиться к доминированию в инновациях на длинных горизонтах планирования в принципе. Это означает, что они должны привлекать и удерживать таланты. Начинается война за таланы, на которую указывает Джон Доерр :
Джон Доерр: талант — единственный предел роста цифровых компаний
Поскольку так сложно внедрять радикальные инновации внутри компании, доминирующим технологическим компаниям приходится постоянно покупать инновационные стартапы: именно поэтому приобретения в цифровом мире более часты в сравнении с традиционными.
Ладно, есть ещё одна отрасль цифровой экономики, где есть венчур, но она не про ИТ. И она — особенная.
Биотехнологические компании
На схеме картинка с рисками раскрыта подробнее.
Как выражается доктор Janeway ситуация биотехнологических компаний сильно отличается от ИТ-компаний, хотя оба основаны на венчурном капитале:
Поскольку весь рынок сбыта биотехнологических инноваций сильно зарегулирован государством, спрос на продукт становится неэластичен. То есть, стартап сталкивается с неуправляемыми рисками сбыта и маркетинга в ситуации огромных рисков неуспешного НИОКР.
Таким образом, сам факт запуска бизнеса в биотехе уже событие: с этого момента можно оценить фундаментальное значение, текущую стоимость чистых денежных потоков от инвестиций — и, только в этом случае — научное и регуляторное препятствия для входа на рынок преодолеваются.
Факт того, что инвесторы неоднократно делали ставки в биотехе, только подтверждает правило: либо низкие риски технологий и высокие — маркетинговые (цифровые стартапы), либо наоборот (например, биотех) и тогда свободного рынка не получится, нужно государство.
Биотех — единственный сектор за пределами цифровой экономики, где существует венчурный капитал. На ранних этапах инвесторы готовы отказаться от быстрого ожидания прибыли потому что компании, в которые они инвестируют, не рискуют на рынке сбыта и дистрибуции (ведь одобренный препарат очень легко выводится на рынок и оплачивается по социальному страхованию, да и больные и умирающие люди покупают лекарства несмотря ни на что).
У вас нет бизнеса, пока нет лекарства и наоборот, если у вас есть лекарство — вы можете заработать целое состояние. Следовательно, важно, как это написали в своём блоге Index Ventures, сосредоточиться только на одной вещи (и на одном риске): на развитии одной (правильной) молекулы.
Ключевые выводы
Венчурные капиталисты работают с рынком при соблюдении двух условий, когда:
- есть потребность в финансировании только для одной категории риска (маркетинг в цифровой экономике или технологии в биотехнологии) и
- потенциальный успех настолько огромен, что он покроет как возможные потери от реализации риска, так и все потери портфеля инвестора.