07 июня 2021, 00:55 /
Эксклюзивно по подписке
Какие основные проблемы в части digital стоят перед организациями и компаниями сегодня? Какие вызовы бросила пандемия? И как Лига Цифровой Экономики может их решить?
Основные проблемы лежат в плоскости организации работы и психологической трансформации. Очевидно, что с точки зрения преодоления этих барьеров 2020 год сыграл позитивную роль: он показал, что без цифровизации в условиях современного мира существовать невозможно.
Удаленка подразумевает, что все работают в цифровом пространстве. То, что многие годы казалось некоторым заказчикам сложным, невозможным или, по крайней мере, неочевидным и необязательным, в один момент стало данностью. Лига Цифровой Экономики как раз и дает своим клиентам четкое понимание того, как жить в новом мире, новом обществе. Мы предлагаем весь пакет решений, который позволит шаг за шагом эффективно, качественно и в полной мере информатизировать работу любой организации, предприятия. Так что прошлый год очень сильно продвинул наши проекты, они стали еще интереснее и популярнее среди заказчиков.
Компания была создана 20 лет назад. Вы можете вспомнить первые проекты? С чего начиналась цифровизация в России?
Нашим первым проектом стало внедрение биллинговой системы американской компании Amdocs в «Билайн Россия» и «Билайн регионы». Тогда это были отдельные юрлица, потом они объединились. Собственно говоря, по состоянию на 2001 год проектами по внедрению сложных информационных систем в России занимались в основном иностранные конторы. И мы конкурировали с такими гигантами, как IBM Services или Accenture.
Российские компании практически не были представлены в этой нише, а потенциальных заказчиков было немного. Лидером информатизации тогда был телеком – эту отрасль сложно представить без продвинутых технологий. Со временем к процессу присоединились крупные банки и страховые компании.
Цифровизация в России началась с этих двух отраслей. И как раз благодаря работе с ведущими игроками телеком-рынка, а потом с крупнейшими банками наша компания смогла нарастить компетенцию и стать одним из лидеров в сфере ИТ-услуг.
В российской практике госуправления создан театр одного зрителя, и все чиновники выступают актерами в этом спектакле
/ Пресс-служба президента России
В загородной резиденции президента России Ново-Огарево 5 июля 2017 г. состоялось особое заседание Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. Оно было посвящено обсуждению программы «Цифровая экономика», которая последние полгода была на слуху не меньше, чем несанкционированные митинги и отношения с Дональдом Трампом. Начиная встречу, Владимир Путин придал максимальный статус обсуждению, заметив, что «формирование цифровой экономики – это вопрос национальной безопасности и независимости России, конкурентности отечественных компаний, позиций страны на мировой арене на долгосрочную перспективу».
Почему тема цифровизации, которой обычно занимаются ответственные за информационно-коммуникационные технологии чиновники не выше министра и специалисты в области IT, приобрела в России такой вселенский масштаб, стала предметом обсуждения первых лиц государства? Точно не потому, что настало время цифровой революции, – это время Россия, как всегда, проспала, и вопросы, которые сегодня с таким воодушевлением обсуждаются российской элитой, актуальны разве что для отсталых в экономическом развитии стран. Может быть, действительно под угрозой национальная безопасность и независимость России? Тоже нет; например, наиболее серьезные последствия для России в санкционной войне связаны с финансовыми ресурсами и высокими технологиями, но никак не с цифровыми или информационными технологиями.
Цифровизация – это внедрение современных цифровых технологий в различные сферы жизни и производства.
В конце 90-х годов XX века в мире начали говорить о технологиях IoT и цифровой экономике, тогда как в России в это время только начали появляться первые мобильные телефоны. С тех пор прошло более 20 лет, и интернет вещей стал для нас привычным явлением: практически у каждого есть дома умные устройства, которых во всем мире насчитывается уже более 26 миллиардов единиц, а у нас только за последний год было куплено почти 20 миллионов SIM-карт для IoT-оборудования.
Цифровизация в глобальном плане представляет собой концепцию экономической деятельности, основанной на цифровых технологиях, внедряемых в разные сферы жизни и производства. И эта концепция широко внедряется во всех без исключения странах.
Технологии цифровизации успешно внедряются и в России на протяжении последних лет. Но если процесс запущен уже давно, то почему мы не видим его масштабов? Все просто: один из показателей успешной глобальной цифровизации – это открытая информация, которая меняет социальные, политические и бизнес-процессы и приводит к улучшению качества жизни.
Почему это не работает в России глобально? Есть один маленький нюанс: чтобы цифровизировать всю страну, нужно для начала ее всю электрифицировать. Многим людям, например, сложно объяснить, в чем преимущество умного холодильника, который сам проверит свежесть продуктов и при необходимости закажет новые. Особенно если эти люди все продукты хранят в погребе и жгут керосинку. Современные технологии им попросту не понятны.
Если мы не можем говорить о глобальной цифровизации страны, то почему используем выражение «настала эпоха перемен»? Перемены действительно идут. Умные бытовые приборы сами о себе заботятся, информация раскрывается, производственные процессы контролируются машинным зрением, роботы заменяют человека на вредной работе. Но все вот это работает, только если вы живете в крупных городах России, где хотя бы электричество и вышка сотовой связи есть. Эпоха перемен идет в пределах крупных городов и промышленных центров. А дальше, как обычно, все сложно.
Глобальная цифровизация – звучит внушительно. Расскажем простыми словами, что это такое и почему это хорошо для всех?
Для начала разделим нашу жизнь на составляющие. Мы все зависим от эффективности работы правительства, покупаем товары и услуги в интернете и оффлайн, общаемся и используем информацию. Цифровизация делает все эти процессы более простыми.
Где применяется цифровизация прямо сейчас:
- в быту;
- на производстве;
- на работе;
- в государственных структурах;
- в бизнесе.
Бытовая цифровизация для большинства давно стала понятной и привычной. И речь не идет о каких-то навороченных и дорогих системах вроде «умного» дома – даже обычная мультиварка с управлением по Wi-Fi, которая есть у многих, является ярким примером бытовой цифровизации. Многие люди часто используют еще одну цифровую систему – сигнализацию. Специальный датчик следит за тем, есть ли в квартире посторонние, и в случае их обнаружения сигнализирует на пульт дежурному. Есть и более сложные системы, которые блокируют выходы из помещения в случае вторжения.
Производственная цифровизация занимается сокращением монотонного физического труда для человека, организовывает и контролирует трудовые и производственные процессы и обеспечивает безопасность сотрудников компании. Допустим, простой рабочий идет на свое место к станку, но почему-то включается сирена, а самому сотруднику сообщают о нарушении техники безопасности. Это «умная» система видеоаналитики заметила, что работник вошел в цех без каски, подала сигнал и спасла человеку жизнь.
«Умные» системы при помощи машинного зрения выявляют бракованные детали, а система видеонаблюдения следит за соблюдением техники безопасности. Такие же системы применяются в непроизводственных компаниях и даже в маленьких офисах.
Государство внедряет цифровизацию во все свои вертикали. Система анализа данных давно уже эффективно используется в исполнительной власти. Яркий пример – розыск преступников с использованием онлайн камер на улицах или возможность отправить обращение в нужные инстанции по интернету. Одна из главных заслуг цифровизации государства – это снижение количества бумажной волокиты и бюрократии при оформлении документов. Справки и паспорта можно заказывать через приложение, там же хранить и обновлять все данные.
Единственная опасность цифровизации – в снижении важности человека во многих процессах и вероятное исчезновение в будущем целых профессий, с которыми лучше будут справляться роботы.
Знаете ли вы, что популярная сегодня тема цифровизации экономики как замысел родилась в СССР ещё в конце 50-ых годов? Что этот замысел должен был создать автоматизированную суперсистему управления страной и в некоторой части он был реализован, дожил до наших дней и продолжает своё развитие? Об этом и не только в сегодняшнем выпуске.
Поводом к этому ролику стало свежее постановление Правительства о создании подсистемы анализа реализации национальных проектов на базе государственной автоматизированной системы «Управление». Казалось бы, скучный набор слов, но на самом деле – продолжение захватывающей истории. Начнём.
Ещё в конце 50-ых годов прошлого века академик Китов предложил революционную идею – создать в СССР сеть на основе ЭВМ, которая будет собирать всю информацию о важных процессах в экономике, обрабатывать и предлагать оптимальные пути решения различных задач. То есть такой электронный супермозг, который поможет повысить эффективность всей системы. В первую очередь предложение было адресовано в адрес Министерства обороны – в войсках провести соответствующий эксперимент было проще. Кроме всех очевидных плюсов, идея могла дать мощнейший толчок к развитию отечественных ЭВМ, по которым мы уже начинали отставать от США, и которых для реализации проекта потребовалось бы очень много.
Что из этого вышло, расскажем после краткой сводки новостей.
Ракета-носитель «Союз-2.1а» успешно стартовала с космодрома Байконур и вывела на орбиту грузовой корабль «Прогресс МС-15», который поставил новый рекорд по времени полета к МКС.
На «Севмаше» начата резка металла для шельфовой буровой платформы «Каменномысское-море».
В Севастополе спущен на воду большой гидрографический катер проекта 23370 Г «Александр Фирсов».
Начато производство первой российской материнской платы на процессоре Baikal-M.
Новосибирский завод радиодеталей запустил производство SMD-резисторов мощностью до 170 млн штук в год. Инвестиции – 1 млрд руб.
На Московском нефтеперерабатывающем заводе ввели в эксплуатацию первую в стране установку переработки нефти полного цикла класса «Евро+». Инвестиции в проект составили 98 млрд руб.
В Тамбовской области открылась вторая очередь птицефабрики.
В Удмуртии – новая молочная ферма.
Всё, чем мы сегодня гордимся, – электронные платежи, электронные подписи и документооборот, то есть та самая цифровизация, которая только начинается, всё это должно было родиться в СССР ещё в 60-ые годы как необходимая часть автоматизированной системы управления страной. Но идея Китова встретила мощнейшее сопротивление от партийной номенклатуры и чиновников на местах. Первые опасались потерять власть, передав её электромозгу, вторые боялись, что вскроются их приписки в статистике. Но, хоть и со скрипом, однако же, идея постепенно пробивала себе дорогу в жизнь. Китова поддержал академик Глушков, но только к концу 70-ых было наконец-то принято политическое решение систему строить. В это время американцы уже вовсю проектировали сеть, которая станет прообразом Интернета. И, конечно же, в Вашингтоне не желали видеть конкурента в лице СССР, поэтому развернули против нас тайную войну.
В 1971 году в газете «Вашингтон пост» выходит статья британского журналиста еврейского происхождения Виктора Зорзы под названием «Перфокарта управляет Кремлём». В ней было сказано, что академик Глушков решил заменить кремлёвских руководителей компьютерами. Статью подхватили и растиражировали другие западные издания, с помощью которых был создан миф о намерении построить в СССР «цифровой ГУЛАГ», и «электронный фашизм», где за каждым жителем будет установлен тотальный контроль КГБ. Этот миф усиленно транслировался на СССР и страны соцлагеря через западные радиостанции и усилил сомнения среди советской политической элиты.
Одновременно с этим в ряды советской интеллигенции через агентов влияния вбрасывались ложные сведения о том, что в США электронные вычислительные машины не оправдали возложенных на них надежд, спрос на них падает, а на производстве они годятся разве что в качестве мебели. На самом же деле в это время компания Intel создала свой первый микропроцессор, на основе которого стали собираться первые массовые домашние компьютеры.
Сам Глушков назвал эту информационную кампанию провокацией ЦРУ, но она своё дело сделала – идея опять застопорилась, и академик умер в 1982 году, так и не дождавшись её воплощения. Академик умер, но, как оказалось, идея его пережила.
Справедливости ради скажем, что работа над автоматизированными системами управления в СССР в тот период всё же велась. Но они были отраслевыми и предназначались, например, для продажи билетов на транспорт. Самой масштабной стала система «Контур», анализировавшая одновременно десятки тысяч показателей со всей страны. Создавалась она на случай ядерной войны, и должна была после обмена ударами собрать в одну систему всё, что уцелело. Впервые её применили в 1986 году для ликвидации последствий аварии Чернобыльской атомной электростанции, а спустя два года использовали для ликвидации последствий землетрясения в Армянской ССР. «Контур» позволял быстро собирать и обрабатывать большой объём данных и вычислять, какие ресурсы и в каком объёме оптимально направлять на место ЧП.
Вы не поверите, но эта система существует и прекрасно функционирует и по сей день.
Система «Контур» пережила 90-ые и несколько этапов модернизации. В её рамках были созданы региональные информационно-аналитические центры, а также ситуационные, которые задействуют во время ЧП, например, в ходе ликвидации последствий аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. С помощью «Контура» ФСО собирает информацию из регионов независимо от ВЦИОМ и других социологов – эти данные ложатся на стол секретарю Совбеза и лично президенту и становятся основой для принятия важных решений. Но есть и другие системы.
Помимо «Конутра» существует система «Управление», с которой мы начинали выпуск, и через которую теперь решением правительства будут мониторить реализацию нацпроектов, есть система, шифр «Федерация», а также больше десятка ведомственных систем. И все они объединены в центральную информационную систему ЦИС, которая и является прямой наследницей идей Китова и Глушкова, тем самым супермозгом для управления страной.
Правда, в полной мере она пока так и не заработала.
Информации про центральную систему в открытом доступе почти нет. Но кое-какие обобщения из отдельных сведений сделать можно. В частности, известно, что она прекрасно показала себя при организации Зимней Олимпиады в Сочи и Чемпионата мира по футболу, при организации выборов и в период пандемии. Но в полной мере она пока не развёрнута и позволяет решать лишь узкие задачи, не обеспечивая полноценного межотраслевого взаимодействия, которое только и может дать ей титул супермозга. Почему так происходит?
Мы видим три причины. Первая – всё тот же саботаж региональных элит на местах, в этом за 40 лет мало что изменилось. Вторая – постоянно ужесточающиеся требования к системе в части импортозамещения компонентов и ПО. Отечественная промышленность за ними просто не поспевает. Третья – постоянно растущая сложность мира. 40 лет назад информации было меньше. Сейчас же данных, которые система должна собирать, обрабатывать и анализировать, с каждым днём становится всё больше, и её приходится бесконечно надстраивать и совершенствовать.
Так, на днях Минкомсвязь предложил направить 26 млрд руб. на создание Центров управления регионами для получения и обработки жалоб и обращений граждан. Такие центры являются первичным звеном всей большой системы управления и анализируют не только прямые обращения граждан, но записи в соцсетях и прессе.
Вот почему дело движется не быстро.
— идеи Китова и Глушкова не умерли и постепенно реализуются;
— Россия как страна с огромной территорией, разным климатом и экономическими условиями, разными национальностями и социальными проблемами остро нуждается в своём электронном супермозге и имеет все наработки, чтобы сделать его первым в мире;
— даже, будучи пока что не реализованной до конца, система уже помогает решать многие задачи;
— у военных уже есть свои АСУ и заметные успехи в этом направлении. Но это настолько ёмкая тема, что лучше мы расскажем о ней в отдельном выпуске.
Критика
Как бы то ни было, премьера состоялась. Теперь есть какое-то время для серьезного анализа ситуации и выработки стратегических, а не популистских решений. Если проанализировать тренды развития, например, экономики США, можно увидеть, что рост цифровых секторов экономики, таких как телекоммуникации, финансы и т. п., в этой стране замедляется, а набирают скорость отрасли, связанные с интеллектуальными услугами и обслуживанием человека, – наука, управленческие сервисы, образование, медицина, социальное обеспечение. Парадокс, но цифровизация ведет к тому, что возрастает роль нецифровых услуг. Об этом эффекте хорошо знают специалисты в области корпоративной автоматизации: чем больше оцифровываются процессы на предприятии, тем большее значение приобретают нецифровые коммуникации. Именно о таких нецифровых, своего рода аналоговых компонентах и писали аналитики Всемирного банка.
Сегодня не надо убеждать бизнес в необходимости внедрения цифровых технологий, предприниматели и без подсказок, и без государственного финансирования используют и будут использовать средства автоматизации в управлении. А вот необходимость убеждать в полезности автоматизации чиновников говорит лишь о том, что их деятельность не оценивается с точки зрения эффективности. Если выстроить систему мотивации эффективного государственного управления, руководители министерств и ведомств сами побегут на рынок за цифровыми технологиями. Государство, как регулятор, не имеет права отставать от жизни, поддерживать цифровую экономику уже поздно, оно должно отслеживать тренды и создавать условия для будущего роста. А это означает, что инвестировать надо уже не в цифру, а в интеллект и человека: в науку, образование, медицину и социальное обеспечение. Рынок тоже движется в этом направлении, но здесь ему нужна помощь, российский бизнес еще пока не может работать на долгую перспективу. Что же касается блокчейна и цифровых платформ, они будут развиваться и без спектаклей о цифровизации России.
Автор – научный руководитель факультета прикладной математики и IТ Финансового университета при правительстве РФ
Что, по Вашему мнению, сдерживает развитие цифровой экономики в России? Есть ли страны-лидеры, на которые нам стоит ориентироваться?
На сегодняшний день Россия, безусловно, является одной из лучших стран в мире с точки зрения развития цифровой экономики. Мы за последние годы очень много сделали в этом направлении. Конечно, есть и сдерживающие факторы. Если говорить про госсектор, то это очень жесткие законодательные ограничения. Наш 44-ФЗ не дифференцирует поставку ИТ и поставку гвоздей и скрепок государственным органам. Это создает определенные сложности. Например, работать с государственными структурами по методологии Agile невозможно. При этом мы регулярно сталкиваемся с ситуацией, когда есть новое законодательство, заказчикам нужно быстро что-то изменить, но они не могут этого сделать, потому что нормы не позволяют им заключать с подрядчиками сложные договора, которые бы позволяли действовать гибко и динамично.
Положительным аспектом является то, что есть осознание этих проблем со стороны государственных руководителей и в целом понимание важности и сути информационных технологий. Минцифры сейчас активно обсуждает изменения, и, я надеюсь, уже в ближайшее время мы сможем эти сдерживающие факторы убрать.
Что касается других стран, то России, на мой взгляд, очень тяжело на кого-то ориентироваться. То есть тут фактор экономики, географии и населения. Если посмотреть на крупные экономики типа США, в России объективно выше уровень цифровизации различных сервисов. В той же Калифорнии до сих пор расплачиваются чеками, во многих странах в банковских отделениях огромные очереди, потому что большинство процессов не автоматизировано. У нас же все можно сделать в своем смартфоне за пару минут. Такое встретишь только в Азии. В Азии есть Китай, однако, если сравнивать нас с Поднебесной, то уровень цифровизации в России все равно в целом повыше.
Есть достаточно специфические страны, такие как Сингапур, которые нас действительно опережают. Но опять же, к слову, о географии: их нельзя сравнивать с нами, потому что Сингапур – это государство, состоящее из одного города. Если говорить только о Москве, то здесь можно поспорить, кто более развит. Сравнивать Сингапур со всей Россией просто некорректно.
В части цифровизации Россия должна ориентироваться не на какие-то другие страны, а на те ключевые показатели эффективности, которые мы сами для себя определили. Надо признать, что автоматизация ради автоматизации бессмысленна. То есть необходимо заниматься ИТ-проектами для того, чтобы достигать тех или иных целей. В коммерческих структурах это повышение эффективности, увеличение продаж либо обеспечение возможности людям хорошо работать на удаленке, в госсекторе – повышение благосостояния граждан, доступности государственных услуг, обеспечение безопасности.
Как сегодня Вы можете оценить уровень цифровизации экономики в стране? И кто в этом больше преуспевает – государственные структуры или частные компании?
Достаточно активная цифровизация идет в госсекторе. В этом плане он в какой-то мере даже обгоняет бизнес. Если раньше государственные структуры были нацелены в основном на «железо»: на строительство дата-центров, закупку дорогостоящего оборудования, ‒ то примерно с 2009 года ситуация изменилась в сторону реальной цифровой трансформации деятельности, бизнес-процессов, изменения подходов к работе в целом. Появились такие интересные проекты, как «Информационное общество», «Электронное правительство», позднее это привело к созданию национальной программы «Цифровая экономика».
В общем и целом я бы сказал так: работать с государственными заказчиками очень интересно. Однако существует ряд ограничений, связанных с законодательством. Это в определенной мере накладывает отпечаток на проекты цифровизации. Мы люди творческие, а в госструктурах все очень сильно зарегламентировано.
Что касается коммерческих организаций, то есть направления, которые очень активно развиваются все последние годы. Ну вот, например, банковский сектор проводит большие трансформационные проекты, Сбербанк стал «Сбером», строятся масштабные экосистемы. Стоит отметить ритейл, где цифровые инструменты являются реальным преимуществом, там большая конкуренция. На самом деле, цифровизация – достаточно модная тема, которой занимаются все в том или ином виде. Поэтому, наверное, некорректно сравнивать и говорить, кто больше преуспевает – государственный сектор или коммерческий. Объективно цифровизация сегодня является темой дня в России.
Какие решения Лиги сегодня пользуются особым спросом?
Наше основное направление – разработка на заказ сложных информационных систем и цифровых сервисов. Мы активно внедряем продукты, которые производятся в России на базе свободного программного обеспечения, внедряем собственные решения, традиционно работаем с ПО западных вендоров, которое все равно требует очень большой работы по кастомизации. Если говорить про бизнес-процессы, которые наиболее активно автоматизируются, то это, разумеется, электронный документооборот, все виды отчетности. Очень востребованы технологии Big Data, искусственный интеллект, ERP, CRM.
Если 20 и даже 10 лет назад все было завязано на иностранном проприетарном ПО, то сегодня акцент делается на продуктах, созданных в России. Конечно, важным драйвером является курс на импортозамещение. Собственно говоря, мы одни из лидеров в этом направлении. У нас есть как собственные готовые продукты, например, класса BI и Big Data, так и решения, созданные в партнерстве с другими отечественными разработчиками.
Прогон
Программу сразу было решено представить в форме vision – т. е. картины того, какой Россия должна стать к 2024 г., чтобы считаться цифровой. И перед экспертами была поставлена задача нарисовать этапы цифровизации страны по таким направлениям, как государственное регулирование и управление, информационная инфраструктура и безопасность, исследования и разработки, кадры и образование, умный город и цифровое здравоохранение. Поскольку экспертов было много, а помечтать никому не сложно, программа быстро наполнилась огромным числом пунктов, в которые входили как примитивные цели, типа «к 2017 г. создан совет по цифровой экономике», так и трудно измеряемые задачи, например, «к 2018 г. созданы условия для привлечения частных инвестиций в развитие орбитальной группировки». Поскольку никакой идеологической основы в программе нет, громоздкий перечень задач, непонятно как и за чей счет реализуемых, стал не более чем плохо структурированным набором хотелок.
Перед экспертами также ставилась задача оценить финансовые потребности на реализацию программы. Но поскольку сумма хотелок представляла собой неадекватную цифру, организаторам разработки программы пришлось ограничиться общей оценкой затрат в размере 100 млрд руб. ежегодно, которую и озвучил руководитель Минкомсвязи на заседании 5 июля, на всякий случай оговорившись, что «значительная часть этих средств действительно уже содержится в расходах федерального бюджета» и просто потребует консолидации. Вообще говоря, если результатом цифровых баталий станет координация министерств и ведомств в области автоматизации – она сейчас практически отсутствует, – уже можно говорить об успехе. Но, судя по всему, кроме руководства Минкомсвязи такая координация никому не нужна.
Драматурги
В первое время на роль разработчика новой программы претендовал Всемирный банк, у которого был собран солидный статистический материал, имелись хорошие контакты с большой группой российских экспертов, дружественные отношения с Аналитическим центром при правительстве. Но и другие группы претендовали на то, чтобы сказать свое слово в области цифровизации России. Это и экспертный совет открытого правительства, и эксперты Столыпинского клуба под предводительством Бориса Титова, и аналитики Центра стратегических разработок Алексея Кудрина.
Однако в сражении за флаг цифровизации победу одержал тандем помощников президента Андрея Белоусова и Игоря Щеголева. Несмотря на то что программу развития цифровой экономики было поручено готовить Минкомсвязи (которое опиралось на возможности Всемирного банка), помощники президента перехватили инициативу, подключив ресурс Агентства стратегических инициатив (АСИ). Чиновники правительства не выдержали напора со стороны амбициозных представителей агентства, поддержанных администрацией президента, и к марту 2017 г. вынуждены были согласиться на лидирующую роль АСИ, тем более что сроки представления программы президенту стремительно сокращались – в июне она должна была лечь на стол Путину. Статус-кво был подтвержден распоряжением Путина о создании рабочей группы Экономического совета при президенте по направлению «Цифровая экономика», сопредседателями которой и стали Белоусов и Щеголев.
Еще ранее приказом главы Минкомсвязи была создана представительная группа экспертов в области цифровых технологий. Их было решено использовать для разработки программы цифровой экономики. Понятно, что в отведенные сроки (оставались только апрель и май) с учетом того, что эксперты по-разному понимают термин «цифровая экономика», разработать что-то серьезное, даже с опытом АСИ в организации интеллектуальных штурмов, невозможно. Поэтому организаторы пошли по традиционному для чиновников пути – сделать то, что в такие сроки возможно, и назвать результат той самой программой, которую уже разрекламировали.
Россия является одной из лучших стран в мире с точки зрения развития цифровой экономики
Сергей Шилов, президент Лиги Цифровой Экономики и управляющий партнер AT Consulting
На Ваш взгляд, какие задачи в части цифровой экономики будут стоять перед бизнесом в ближайшие 5‒10 лет? Дайте Ваш прогноз.
Основная задача – заменить иностранные продукты на российские. И сделать это максимально качественно. На мой взгляд, это самый сложный и интересный аспект в развитии всей цифровой отрасли на ближайшие годы.
Чтобы справиться с этим, ИТ-компании должны выполнять в рамках ограниченных бюджетов очень большой объем работ. Важно уложиться в тот срок, который был изначально определен. Сейчас времена жесткие: заказчики считают каждую копейку и отслеживают все дедлайны. Поэтому ИТ-компании должны иметь очень серьезные возможности – не только технологические, но и организационные. Надо быть экспертами в проектном менеджменте, управлять ожиданиями клиентов, планировать все грамотно. Важнейший фактор – работа с собственными сотрудниками. Нужно уметь организовывать единомышленников с разными взаимодополняющими уровнями компетенций. И эти команды, часто насчитывающие тысячи человек, должны справляться с очень сложными задачами.
Идея
Цифровая экономика – одна из характеристик информационного общества, она показывает, насколько объем информационных услуг сравним с объемом обычных, аналоговых услуг на рынке. Цифровизация экономики означает широкое проникновение информационно-коммуникационных технологий в деятельность бизнеса и государства через их автоматизацию, появление новых возможностей предоставления услуг населению посредством сети интернет, широкое развитие мобильных средств коммуникаций и облачных технологий. Многие развитые страны уже достигли или вплотную приблизились к состоянию, когда объем добавленной стоимости цифровых отраслей (а к последним помимо телекоммуникаций и СМИ относится и финансовый сектор) становится максимальным. Россия в цифровом развитии не лидер, но и не аутсайдер, как в экономике, так и в госуправлении. В рейтинге e-Government Rankings 2016, составленном токийским университетом Waseda и Международной академией CIO, Россия заняла 30-е место, причем основные показатели, которые снизили общий балл, связаны не с уровнем цифровизации, а с низким качеством организации процессов управления, недостаточной прозрачностью и координацией деятельности правительства.
Всемирный банк в 2016 г. выпустил аналитический доклад «Цифровые дивиденды», который сначала привлек к себе внимание членов Совета Евразийского экономического союза, а потом уже, по всей вероятности, и высших органов российской власти (см. статью «Люди или цифры – кто нужнее», «Ведомости» от 17.01.2017). Но в докладе Всемирного банка как раз обосновывался тезис, что нельзя развивать только технологии, надо выстраивать и соответствующее новым цифровым возможностям управление, отношения между субъектами экономики, названные в докладе, в противовес цифровым, «аналоговыми» компонентами. В пояснительной записке авторы писали: «Основной посыл доклада состоит в следующем: необходимо, чтобы стратегии цифрового развития были гораздо шире стратегий развития ИКТ». Но этот посыл для российских чиновников уже не важен, лозунг о построении цифровой экономики в России попал в речь президента, и сразу началась гонка между группами влияния за право стать основным бенефициаром новой программы. Цифровые дивиденды из аллегории превратились в реальную и лакомую цель.
Возможности и риски
Почему Россия, не уступающая ведущим странам по многим направлениям цифровизации, не может конвертировать это технологическое преимущество в экономический рост
Александр Широв
, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН
Денис Абрамов / Ведомости
Новые технологии, стремительно входящие в нашу повседневную жизнь, обладают одним ключевым качеством: они существенно повышают эффективность деятельности как отдельного человека, так и целых секторов экономики. Рост производительности, который может возникнуть в результате нового технологического рывка человечества, – это новые возможности, но и новые риски, которые с высокой вероятностью существенно повлияют и на параметры развития экономики, и на уровень жизни.
У большинства обывателей понимание цифровых технологий прежде всего связано с рынком потребительских услуг. Мы видим, как стремительно он развивается на наших глазах. Создаются новые экосистемы, которые значительно облегчают нашу жизнь, существенно упрощается диалог гражданина с государством, финансовыми институтами, торговыми организациями. Но смущает тот факт, что внедрение новых и современных технологий пока так и не привело ни к значимым сдвигам в структуре российской экономики, ни к росту уровня жизни населения. В чем же здесь проблема? Почему Россия, не уступающая ведущим странам по многим направлениям цифровизации, не может конвертировать это технологическое преимущество в экономический рост?
Один из ответов лежит на поверхности: требуется определенное время на масштабирование технологий и увеличение эффектов от их использования. Но, по-видимому, такое объяснение не является исчерпывающим. Важно указать на то, что потребительский рынок – это важное, но не единственное направление цифровизации экономики. Экосистемы, ориентированные на потребительский спрос, – это хорошо, но их развитие должно быть сбалансировано с вложениями в производство тех продуктов, которые через них потребляются. Крупные транснациональные корпорации и государства, которые они представляют, строят свою политику цифровизации на интеграции IT-технологий и разработок в области технологического оборудования с механизмами реализации готовой продукции. Именно на основе этой связки с высокой вероятностью и будут формироваться основные доходы от цифровизации.
Наличие производственных цифровых платформ позволяет компаниям – технологическим лидерам решать целый спектр задач. Среди которых можно выделить сохранение технологической зависимости от их продукции в развивающихся странах. Дальнейшим шагом такой цифровой экспансии является развитие экосистем, которые обеспечивают доступность и спрос на производимую продукцию. Тут возникает связь с финансовым сектором и торговлей. И на каждом из этих элементов создаются все новые объемы доходов, которые реинвестируются в сектор исследований и разработок в целях поддержания технологического лидерства.
К сожалению, в нашей стране в полной мере обеспечить такое проникновение цифровых технологий в структуру экономики на базе отечественных разработок пока нельзя. Но это необходимо сделать, так как отставание в уровне используемых технологий угрожает промышленному суверенитету нашей страны, причем даже в чувствительных для обороноспособности секторах экономики. Скоро уже будет невозможно купить высокотехнологичный зарубежный станок без соответствующего программного обеспечения и соответствующих требований к его обслуживанию.
В этих условиях цифровизация реального сектора российской экономики постепенно становится ключевым элементом стратегии ее модернизации. Это важно еще и потому, что технологии цифровизации значительно меняют корпоративный ландшафт мировой экономики и принципы конкуренции. Новые технологии направлены прежде всего на рост эффективности производства, а значит, и на рост доходов. Все это будет сопровождаться значительными структурными сдвигами, связанными с заменой одних затрат предприятий другими. Например, более точный учет спроса позволит снизить запасы и уменьшить логистические расходы. За это придется заплатить повышением затрат на IT-технологии. В конечном счете можно ожидать достаточно сильного перераспределения доходов в пользу транснациональных корпораций, обладающих технологическим лидерством как в области цифровизации, так и в смежных с ней областях автоматизации, роботизации, биотехнологий и т. д.
Гонка цифровых технологий компании предъявляет повышенные требования к вложениям в исследования и разработки. Достаточно сказать, что компании, специализирующиеся на цифровых технологиях, занимают восемь первых мест общемирового рейтинга по объемам вложений в исследования и разработки, а уровень инновационных затрат на них превышает суммарные затраты России на все виды исследований и разработок.
Цифровизация и смежные с ней процессы создают риски снижения занятости либо негативных сдвигов в ее структуре. В первую очередь речь идет о том, что в результате роста эффективности, автоматизации и роботизации будет потеряно значительное количество рабочих мест в реальном секторе. Но это еще не все. Уже есть примеры развития крупных агломераций, в которых увеличение роли IT-индустрии сопровождалось ухудшением состава рабочих мест и снижением на этой основе качества жизни значительной части населения. По некоторым оценкам, сейчас в США одно рабочее место в секторе цифровых технологий формирует условия для создания до восьми низкоквалифицированных рабочих мест в сфере услуг (официанты, продавцы, водители и т. д.). Понятно, что такая динамика ведет к нарастанию социальных проблем даже в ведущих экономиках мира.
Каков же может быть ответ на риски технологического развития экономики? Как для развитых, так и для развивающихся стран это, по-видимому, трансформация взаимоотношений в контуре бизнеса и государства. Если доходы крупных технологических компаний будут расти и это будет сопровождаться снижением качества занятости, то естественным ответом на это должно стать повышение уровня корпоративных налогов и увеличение социальной поддержки населения. И это должно стать глобальной тенденцией. В этом свете совсем по-иному выглядит дискуссия о безусловном базовом доходе или сокращенной рабочей неделе. На горизонте вырисовываются контуры общества всеобщего цифрового благоденствия, в котором от каждого по способностям и каждому по потребностям. Но жизнь, как всегда, сложнее. Ключевая проблема, которая встает на этом пути, – это огромный объем капитальных вложений, который потребуется для цифровой перестройки экономики. Вопрос – когда и кто за все это заплатит.
Время, чтобы нарастить компетенции в области цифровизации, еще есть. В том числе и для того, чтобы выстроить российскую стратегию цифровизации с учетом имеющихся возможностей и рисков, сделать ее значимым фактором роста экономики в самых разных ее секторах.
Премьера
Описанные выше страсти по цифровизации России позволяют ответить на поставленный в начале статьи вопрос: зачем вообще нужна программа развития цифровой экономики? Но стоит еще прокомментировать финальный аккорд всех этих страстей – обсуждение разработанной программы «Цифровая экономика» на заседании Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам. Поскольку программа оказалась совершенно непримечательной, а критика ее не подразумевалась, выступающие говорили в основном об успехах ведомств или регионов, которые они представляли, или о важности цифровых технологий вообще. На фоне дружеского поддакивания и одобрения несколько необычно прозвучало выступление представителя АСИ Дмитрия Пескова. Во-первых, он уколол руководителя Минкомсвязи Николая Никифорова, обратив внимание на то, что не нужно удваивать число программистов до миллиона, лучше ограничиться меньшим числом, но лучшего качества. И, во-вторых, он посягнул на святая святых Роскомнадзора – ограничения в сети интернет, предложив ввести запрет на слово «запрет». Впрочем, эти колкости прозвучали так обтекаемо, что большинство участников заседания, похоже, никаких намеков на разногласия и не услышали.
Интересен еще один малозаметный факт. Когда шла работа над программой в экспертных группах, сроком ее реализации был обозначен 2025 год. Но к обсуждению на совете срок реализации изменился на 2024 г., совпав с окончанием будущего очередного срока президентства. Именно эта корректировка срока и описанные выше страсти по лидерству в разработке программы и дают ответ на вопрос, почему цифровая экономика получила столь пристальное внимание в России именно сейчас. Увы, но цифровизация стала всего лишь еще одним поводом для российских элит взбаламутить в предвыборный период привычный ход дел, выяснив и упрочив свои позиции в борьбе за влияние на президента. В театральной практике есть такой жанр, как моноспектакль, или театр одного актера. Похоже, что в российской практике госуправления создан театр одного зрителя и все чиновники выступают актерами в этом спектакле.